первые два..Пишет Гость:
18.08.2009 в 00:36
Сомневаюсь, что это то, чего хотел автор, но как уж вышло.
Белые губы. Бледная в синеву кожа. Слабые руки.
- Доброе утро, Хисана. Как ты?
Натужная улыбка, словно со скрипом приоткрываются губы. Белые.
- Спасибо, дорогой. Мне немного лучше.
Это ложь на грани с самовнушением, оба знают, что она - больной человек, которому до конца осталось мало, но нужно верить.
- Хочешь, я покажу тебе сад?
Слабый кивок, пара шагов, ее безвольное белое слабое тело в сильных руках, она виском прислоняется к ткани его косоде.
- Очень красиво...сегодня такое солнце, Бьякуя, дорогой. У меня болят от него глаза.
Бьякуя медленно кивает, разворачивается и по округлым камушкам старой дорожки несет жену к дому.
Она - его луна, белая, блеклая и уходящая, и, конечно, ей вредно солнце.
Он будет охранять ее тающее тело от этих горячих, ярких, невыносимых лучей.
URL комментарияБелые губы. Бледная в синеву кожа. Слабые руки.
- Доброе утро, Хисана. Как ты?
Натужная улыбка, словно со скрипом приоткрываются губы. Белые.
- Спасибо, дорогой. Мне немного лучше.
Это ложь на грани с самовнушением, оба знают, что она - больной человек, которому до конца осталось мало, но нужно верить.
- Хочешь, я покажу тебе сад?
Слабый кивок, пара шагов, ее безвольное белое слабое тело в сильных руках, она виском прислоняется к ткани его косоде.
- Очень красиво...сегодня такое солнце, Бьякуя, дорогой. У меня болят от него глаза.
Бьякуя медленно кивает, разворачивается и по округлым камушкам старой дорожки несет жену к дому.
Она - его луна, белая, блеклая и уходящая, и, конечно, ей вредно солнце.
Он будет охранять ее тающее тело от этих горячих, ярких, невыносимых лучей.
Пишет Гость:
18.08.2009 в 00:54
200. На одном дыхании. И простите, если не угодил.
Она была очень красивой. Как первые цветы сакуры, не розовые, а почти белые, пропускающие свет, такая же нежная и хрупкая.
Она была очень доброй. Она часто ходила в Руконгай, чтобы просто раздать местным ребятишкам хлеб. И не только потому, что она искала там сестру, заглядывая в каждое чумазое личико, а потому что знала, каково это – больше всего на свете желать кусочка хлеба.
Она была очень умной. Подчас, когда он не знал, как поступить, и она касалась его плеча своей почти невесомой ладошкой, что-то нежно шептала на ушо, и решение находилось как-то само собой. А она лишь улыбалась, отказываясь признавать – ее заслуга.
Она была очень теплой. Даже той весной, последней для нее. Ее руки, ее прикосновения и поцелуи не были ледяными, хотя так почему-то считало большинство шинигами.
А еще она была очень светлой. Его лучик света. Его личное, горячо любимое солнышко...
Но ключевое слово здесь – была.
Солнце померкло, скрывшись за тучами, а потом и вовсе пропало. И та самая сакура, их сакура, с цветами которой он так часто сравнивал ее красоту, более не цветет... Словно чувствует все, и старается взять на себя хоть часть печали дорогого хозяина, в душе которого тоже перестали распускаться цветы. Они просто не смогли распуститься, лишенные солнечного света.
URL комментарияОна была очень красивой. Как первые цветы сакуры, не розовые, а почти белые, пропускающие свет, такая же нежная и хрупкая.
Она была очень доброй. Она часто ходила в Руконгай, чтобы просто раздать местным ребятишкам хлеб. И не только потому, что она искала там сестру, заглядывая в каждое чумазое личико, а потому что знала, каково это – больше всего на свете желать кусочка хлеба.
Она была очень умной. Подчас, когда он не знал, как поступить, и она касалась его плеча своей почти невесомой ладошкой, что-то нежно шептала на ушо, и решение находилось как-то само собой. А она лишь улыбалась, отказываясь признавать – ее заслуга.
Она была очень теплой. Даже той весной, последней для нее. Ее руки, ее прикосновения и поцелуи не были ледяными, хотя так почему-то считало большинство шинигами.
А еще она была очень светлой. Его лучик света. Его личное, горячо любимое солнышко...
Но ключевое слово здесь – была.
Солнце померкло, скрывшись за тучами, а потом и вовсе пропало. И та самая сакура, их сакура, с цветами которой он так часто сравнивал ее красоту, более не цветет... Словно чувствует все, и старается взять на себя хоть часть печали дорогого хозяина, в душе которого тоже перестали распускаться цветы. Они просто не смогли распуститься, лишенные солнечного света.
АПД: я точно попала в шипперский рай!!!
от chinpunkanpun целых два, совершенно прекрасных:
один, там ночь, но это все равно солнце!Лунные блики по воде. В воздухе – аромат ночных цветов. В детстве он знал название каждого, а сейчас забыл – однажды это перестало казаться важным.
- Красиво, верно?..
Он почти не помнит, как она оказалась рядом, как вросла в его жизнь, в его дом, в его мысли.
Она часто улыбается – ему, другим шинигами, небу, дождю, птицам. Она улыбается и что-то тихо напевает. Он привык к этому. Он знает, когда она такая – всё хорошо, всё правильно.
Он привык к тому, что она любит сидеть рядом, касаясь плеча или руки. Занят? Ничего, ей же ничего не надо. Она будет читать или смотреть в сад, но только рядом с ним. Можно? Конечно. Можно. И ему кажется, что его улыбка отражается на её лице. Раньше он не знал, что умеет так улыбаться.
Он привык засыпать под её дыхание, едва слышное, спокойное, ровное…
- Красиво, верно? – она смотрит снизу вверх. Узкое лицо, тонкая счастливая улыбка, глаза, в которых, отразившись, осталось солнце.
- Ты красивая.
- Ну тебя! – она смеётся и откидывает голову ему на плечо.
Она не умеет постоять за себя и не знает, чего хочет. Она терпеть не может планировать и постоянно что-то теряет. Она слишком расстраивается из-за каждой услышанной грустной истории, и будь его воля – запер бы в поместье, лишь бы не расстраивалась, лишь бы продолжала улыбаться.
Он обнимает её. Страшно подумать – они могли бы и не узнать друг друга.
второй, вы когда нибудь видели ТАКОЕ ROV Хисаны??- Вставай.
Натянуть одеяло на голову. От белья пахнет свежестью и цветами. Может, снится? Может, у меня есть ещё немного времени? Вздох над головой. Настоящий.
Опускаешься рядом – и у меня уже нет одеяла. Как только сдёрнул.
- Вставай, - рука в моих волосах, и дыхание чуть холодит кожу.
- Ещё чуточку, м?
- Не капризничай.
Открываю глаза. Мёрзну. Поджимаю ноги и придвигаюсь ближе. Не улыбаешься. Ты редко улыбаешься и не умеешь шутить – паршивое чувство юмора, хуже, чем у меня.
- Вставай. Там снег выпал.
- С добрым утром, милый
а еще я вот сейчас просыпаюсь и вижу, что даже по этому кинку меня погладили! рууууки..... такими темпами связных слов вообще не останется автор пока неизвестен
читать дальшеОна и не знала, насколько прекрасна. Когда смеется или улыбается, когда задумчиво смотрит на полную луну, на гладь воды, да и на него самого.
- Ты такая нежная... – комплиментов он делать не то, чтобы не умел, но рядом с ней почему-то все еще смущался, говоря такое.
Она тихо рассмеялась, тоже смущаясь и легко краснея от этого. Коснулась его ладони, действительно – очень нежно, погладила, проведя по тонкой отметине шрама. Недавно, она сама перебинтовывала эту рану. Бьякуе казалось, что после прикосновений ее рук все и заживает быстрее...
- Ты всегда мне говоришь такие смущающие вещи, - почти шепотом, она не любит говорить громко, и снова прижимается к нему. Длинные ресницы полуопущены, она смотрит не в лицо, а на его руки – и правда, все еще смущена, а на губах заметна легкая улыбка, да и румянец на бледных щечках ее только красит.
Она действительно прекрасна. Всегда прекрасна, хотя и отказывается в это верить. Она всегда любуется этим миром, а он – его отражением в ее глазах, потому что не смотреть на свою любимую женщину, когда она рядом, он не может.